Коричкин Пётр Александрович

(10.03.1923 – 7.02.1991)

Подполковник, учебный мастер

цикла артиллерийской стрельбы

военной кафедры,

участник Великой Отечественной войны

Родился в 1923 году в селе Барышево Новосибирского района Новосибирской области.

На фронтах Великой Отечественной войны с октября 1941 года. Старший лейтенант Петр Коричкин сражался на Карельском и 2-м Белорусском фронтах. Освобождал Карелию, Польшу, Данию. Командир 1-го взвода 3-й минометной роты 3-го стрелкового батальона 419-го стрелкового полка. В 1944 году был ранен.

Из наградного листа: «26.06.44 года в наступательном бою за шоссейную дорогу в районе реки Олонка выдвинул минометы на открытую позицию, подавил 4 огненные точки противника, прижал вражескую пехоту к земле, сорвав контратаку. В этом бою был ранен». Войну окончил в звании капитана.

Коричкин П.А. награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны I степени, Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и др.

В последние годы работал учебным мастером цикла артиллерийской стрельбы военной кафедры Казанского инженерно-строительного института.

 Из воспоминаний Коричкина П.А. (газета "Молодой строитель". 1985 год):

Рядовая переправа

"…Хочу рассказать, как мы переправлялись через реку Свирь. Конечно, в масштабах войны это, может быть и не очень значительный эпизод. Как говорится, рядовой случай. Но ведь из них-то, таких рядовых событий, и состояла война.

…Подошла наша 18-я стрелковая дивизия в районе города Подпорожье к реке Свирь, и стали мы думать как ее форсировать, не имея в своем распоряжении никаких табельных средств переправы. А река к тому же оказалась довольно широкой и своенравной, с большой скоростью течения.

Должность тогда моя небольшая – командир минометного взвода, но за людей и технику – вся ответственность на мне, никто об этом за меня думать не будет. Надо сказать, что опыта боевого форсирования рек у нас тогда не было. Что касается людей, то здесь попроще, как говорится, на плащ-палатках могут переправиться. С техникой же сложнее. В моем взводе солдаты были в основном пожилые, из северных краев и, кажется все до единого плотники. На это и вся надежда была. Из подручных материалов сколотили первый плот. Да что-то, видимо, не так получилось. Только его спустили на воду, он развалился.

Помощником у меня был старший сержант Зубарев. Он и предложил разобрать на бревна стоящую поодаль деревянную церквушку. До войны в ней, видимо, сельский клуб был. Над входом сохранились следы какого-то давнишнего лозунга, написанного масляной краской прямо на стене. Что было написано – не помню, да и разобрать было трудно, но отчетливо читалось слово – Ленин. Это слово немцы пытались забить, стреляя по нему из автоматов, но от сотен пробоин оно, кажется, даже еще ярче стало.

Вот из этого строения мы и соорудили плот, вместимостью на весь взвод с минометами. А доску с именем Ленина сохранили, и была она у нас вроде знамени.

Бой в лесу

В лесу воевать – много труда стоит и, кроме того, дополнительная опасность. Снаряды и мины рвутся по большей части в ветвях деревьев, не долетев до земли. Отсюда и осколков больше и убойное их действие сильнее. Кроме того, в лесу крайне ограничена видимость, и более опытный противник обладает дополнительными преимуществами. После форсирования реки Свирь наша восемнадцатая стрелковая дивизия преследовала отступавшие войска противника, стремясь перерезать шоссе Олонецк-Петрозаводск. Других дорог у фашистов на этом участке не было, а без дорог по сопкам да гиблым болотам технику им не провезти. Отсюда и важность боевой задачи.

В течение двух суток по сплошным болотам, оставив позади тяжелое вооружение, мы напрямую продвигались к шоссе, сбивая по ходу заслоны противника. Выйдя на шоссе, стали закрепляться. Как и ожидалось, фашисты-финны скоро оправились и атаковали отборными, приученными к лесным боям подразделениями. Весь день непрерывно длился этот бой. В лесу оказались заготовленные заранее поленницы дров, и жестокие схватки шли, чуть ли не за каждую из них. При этом нередко по одну сторону поленницы были наши, а по другую противник. В лесу финны дрались неплохо, ведь лес – их стихия. Особенно мастера они были проникать мелкими группками в тыл и атаковать оттуда. Одним словом, пришлось нам нелегко, и потери были немалые. А тут еще боеприпасы к минометам кончились. Пришлось вести бой из карабинов и ручными гранатами. Здесь я и был ранен в левую руку. Сперва показалось, что крепко стукнули по руке прикладом. Оказалось, нет – автоматной очередью. Подполз ординарец, рядовой Клепиков, сделал перевязку, и я продолжал вести бой до наступления темноты.

Только вечером противник поняв, что выбить нас с шоссе ему не удастся, прекратил атаки и вынужден был отступить. А я теперь мог отправиться в медсанбат. Ранение, которое оказалось довольно тяжелым, потребовало нескольких месяцев для лечения.

На косе Хель

В апреле 1945 года наша восемнадцатая стрелковая дивизия вела тяжелый бой на косе Путцегер-Нернг (теперь она называется коса Хель). Мне он запомнился как один из самых тягостных, хотя победа была совсем близка. А может быть, именно поэтому.

Коса – это узенькая полоска земли, в ширину, может быть, с километр, где поболее, а где и вовсе в несколько сот метров. Длиной же верст, думаю сорок. Можно ее сравнить со штыком, вонзенным в море.

К тому времени противник был выбит из всей нашей Прибалтики, а отступавшие по побережью его части оказались сосредоточенными на этой косе. Они ее здорово укрепили. Через каждые примерно сто метров понастроили оборонительные позиции, перекопали косу противотанковыми рвами, много было «фаустников» (так называли вооруженных ручными противотанковыми гранатами – «фаус-патронами», солдат противника).

Так как развернуться на косе было негде, то наше наступление велось небольшими силами: рота, самое большее – батальон. Да, и какие роты были, человек по двадцать, а то и того меньше. Правда, артиллерии у нас было достаточно, даже может быть слишком, для такого узкого фронта наступления. Со стороны противника нас больше всего изводила корабельная артиллерия. Надо сказать, что побывать под обстрелом кораблей, куда как скучно. Прежде всего, калибры там крупные и разрывы снарядов соответственно. На десятки метров все заваливает вокруг. Особенно, если учесть песчаный грунт этой самой косы. Притом огонь ведется прямой наводкой, то есть с непосредственным наведением по цели. Когда мы впервые взошли на эту косу, там деревья росли, а несколькими днями позже она в сплошной пляж превратилась. Только весь воронками да вырванными с корнями деревьями покрытый. Кажется, клочка живой земли не осталось. И самому на удивление: как же люди-то могли здесь существовать. Да и не только существовать, но и бой вести, наступать, отражать контратаки.

Одно спасение – наша авиация. Ее фашистские моряки очень боялись и предпочитали уходить подальше от берега. Но не могла же она висеть в воздухе непрерывно. И вот однажды мы наблюдали такую картину. Один из наших самолетов стал пикировать на вражеский корабль. Но, видим, вроде бы что-то случилось с ним. То ли летчик ранен, то ли машина повреждена. Стремительно приближается самолет к борту корабля, ждем – вот-вот взревет мотором, взмоет вверх, но машина так и не вышла из пике, врезалась в корабль. Когда рассеялся дым, улеглись брызги от гигантского взрыва, ничего на поверхности воды видно не было. Так летчик в последний момент направил свою машину на вражеский корабль, чтобы ценою свое жизни приблизить День Победы. И не по приказу он это сделал, а по совести и долгу".

День Победы в КИСИ. Сидят (слева направо):

Брайловский А.В., Коричкин П.А., Дубинский И.Н. Стоят: Зубулин А.В.,

Трунов В.Е., Назаренко П.С., Буркеев Д.И. 1983 год