Замалеев Харис Замалеевич
Замалеев Харис Замалеевич





Замалеев Харис Замалеевич

 

(10.01.1920 – 19.09.2002)

 

Начальник отдела кадров КИСИ

с 1962 по 1988гг.,

участник Великой Отечественной войны

 

 

 

 

Родился 10 января 1920 года в деревне Янгулово Балтасинского района Республики Татарстан. Окончил Казанский финансово-экономический техникум в 1939 году.


В Советской Армии с 1939 года. Окончил Чкаловское военное училище зенитной артиллерии (1941г.). В Великой Отечественной войне участвовал с первых дней. Командовал взводом, батареей, был заместителем начальника оперативного отделения штаба дивизии.

Участвовал в боях на Северо-Западном, Западном, Степном фронтах, в сражении на Курской дуге, Сандомирском и Одерском плацдармах. В сражении под Прохоровкой (Курская дуга, июль 1943г.) зенитная батарея Замалеева сбила 4 вражеских самолета, огнем прямой наводкой отразила танковую атаку противника. В боях на Сандомирском плацдарме (январь 1945г.) его батарея уничтожила 7 истребителей противника в течение одного дня, что являлось беспримерным для зенитной батареи. В феврале 1945г. на Одерском плацдарме батарея Замалеева отражает прямой наводкой атаку танков и автоматчиков противника, уничтожив при этом четыре боевые машины. Всего на боевом счету Хариса Замалеева 24 самолета противника и свыше 10 танков. Четыре раза ранен, из них дважды тяжело (1941, 1945гг).

Награжден 21 орденами и медалями, в том числе – два ордена Красного Знаме­ни, орден Александра Невского, два ордена Отечественной войны I степени, орден Красной Звезды.

После войны Замалеев Х.З. – начальник школы сержан­тов, командир отдельного армейского дивизиона, командир полка. После увольнения в запас работал в КИСИ начальником отдела кадров с 1962 по 1988гг.

Начальник отдела кадров КИСИ Замалеев Х.З. в рабочем кабинете. Годы 60-е

 

 

Лебедев П.П.

 

Армия – любовь и боль его

 

Слово о боевом товарище

***

Облик и боевые свойства, армии, может быть, в первую очередь определяются теми чувствами, с которыми молодой человек, выражаясь по-старинному, становится под ее зна­мена. Как выбирают военную профессию, безусловно, одну из самых трудных, с повышенной степенью опасности даже в мирное время и неизбежными сложностями быта? В разные времена у разных людей по-своему. Может быть, не стал бы я военным, не прослужил в армии почти сорок лет, если бы не война, ставшая поворотным событием моей жизни. Мой старый друг Харис Замалеев поступал в военное училище за два года до ее начала. Жаркое дыхание приближающейся схватки чувствовалось с каждым днем сильнее. Выбирая профессию офицера (как тогда говорили - командира Крас­ной Армии), одновременно выбирали свое место на передней линии будущего фронта. (На фото Лебедев П.П. и Замалеев Х.З.)

Не думаю, что парнишка из глубинного татарского села Янгулова выражал свои чувства высоким слогом. Сначала была мечта. Теперь он вспоминает пережитое потрясение от фильма “Чапаев”, рассказы влюбленного в военную службу дяди Габдрахмана, о том, с каким обожанием смотрели паца­ны на приезжавшего в отпуск красноармейца...

Но от мальчишеской мечты до осознанного выбора профес­сии путь не близкий. И, чтобы не сойти с него, нужно обла­дать качествами, которые принято называть “военной косточ­кой”. Среди других, может быть, главное - готовность без жалоб нести груз неизбежных; трудностей, которые в уставе обозначены как “тяготы и лишения военной службы”. Надо сказать, что и в ту пору, которая в ностальгических воспоминаниях окрашена в цвета сплошного патриотизма, было нема­ло молодых людей, которых служба в армии пугала суро­востью своих порядков и строгостью требований. Только тогда этот страх скрывали, стыдились его, а не выставляли напоказ, как ныне.

Харис армии не боялся. Тяготы повседневной жизни, для кого-то труднопереносимые, были привычными и естествен­ными для мальчишки из большой крестьянской семьи. С ранних пор запомнилась широкая спина отца вся в крапинках угля. Каждую зиму, много лет подряд, едва закончив летние полевые работы, он отправлялся на зара­ботки в шахты Донбасса. Иначе семью не прокормить.

Была в старину такая солдатская прибаутка: “Служба наша ничего, между прочим, тяжело”. Один ее вариант запи­сал еще Лев Николаевич Толстой (сам, кстати, “ветеран войны”). Груз солдатского долга и командирской ответствен­ности оказался намного тяжелее, чем мог ожидать парнишка, избравший военную профессию в канун войны. Но никогда он не пожалеет о сделанном выборе. Служба есть служба, а что “тяжело”, так это - “между прочим”.

Единственное, к чему не был готов Харис, отправляясь поступать в военное училище, что ему откажут. Аттестат отличный, здоровье отменное, анкета в порядке, но, смешно сказать, не хватило до положенного роста каких-то трех сантиметров. Только тогда ему было не до смеха. Эти жалкие сантиметры оказались непреодолимой преградой на избран­ном пути. Да и в Янгулове всякий ли поверит, что из-за такого пустяка не прошел Харис в военные? Чуть переведя дыхание, во второй раз отправляется в чужой, негостеприим­ный Оренбург (тогда - город Чкалов), теперь в сопровож­дении своего всегдашнего покровителя Габдрахмана, который считается в селе непререкаемым авторитетом в военных делах. “Нет таких крепостей...” уверенно повторяет он известные тогда каждому слова вождя о всепобеждающей силе большевиков. Партийных и беспартийных. “Кре­постью”, которой им предстояло овладеть, оказался суровый с виду, но неожиданно небольшого роста полковник начальник училища. Заметив невольную улыбку Хариса, тот добродушно рассмеялся:

- Не всем же великанами быть... А ты, парень, еще под­растешь.

Произнеся эти решившие судьбу будущего курсанта слова, тут же начертал в углу рапорта: “в порядке исключения”. Вот так стал военным парнишка, который до того дальше Балтасей — своего райцентра, не выезжал. Как в холодную по осени воду родной речки Шушмы кинулся.

* * *

Судьбу профессионального воина он выбрал сам. Теперь она, судьба, будет испытывать его на прочность по своей воле.

Окончил он училище по первому разряду (по-нынешнему - с отличием). На давней фотографии - красивый, с пря­мым и внимательным взглядом лейтенант (два “кубаря” в петлице). Получил назначение в Прибалтийский особый военный округ, который через три недели станет Северо-Западным фронтом. Очень хотелось хоть на денек показаться дома. Уже совсем было собрался в отпуск. И нехитрые подар­ки домашним приготовил — да так и остались они брошенны­ми на квартире. Тревога! Мог ли кто подумать, что “отбой” сыграют почти через четыре года бесконечной войны?

...Первое боевое задание не имело ничего общего с полу­ченной им в училище специальностью. Нужно было с группой бойцов пробраться через боевые порядки наступающих немец­ких войск к окруженной дивизии, связь с которой была поте­ряна, чтобы передать приказ командира корпуса (кстати, им был знаменитый впоследствии танковый командарм Дмитрий Лелюшенко) на прорыв. Почему именно его, совсем юного лейтенанта, выбрали для столь ответственной и рискованной задачи? Сам Харис Замалеевич объясняет это тем, что в их батарее к тому времени пушек не было, и оказался командир взвода, как тогда говорили в шутку, в “безлошадных”. Думаю, однако, что не в том дело. Зная Хариса много лет, я и без фотографии и характеристик в личном деле могу представить его двадцатилетнего. Он и через десятки лет сохранил ту отличительную черту своего внешнего и внутрен­него облика, которую можно обозначить одним словом: надежность. Из всех качеств бойца надежность на фронте ценилась, пожалуй, выше всего, особенно в критических ситуациях.

Харис Замалеевич вспоминает:

- Сдали все документы, сняли знаки различия, пришлось и мне переодеться в красноармейское обмундирование. В безнадежной обстановке пакет с приказам должен быть уничтожен. Так как я знал его содержание, то не имел права живым достаться немцам. Линию фронта перешли беспре­пятственно. Но ее, собственно, и не было. Двигались по ночам, не вступая в бой, как и было приказано. Местность болотистая, поросшая лесом и кустарником. Идти было трудно.

...На пятый день они разыскали командный пункт диви­зии. Ее командир лежал больной и казался сломленным обру­шившейся на него бедой. С удивлением всматривался в коре­настого немногословного лейтенанта с “Большой земли” и все повторял:

- Ну просто ангел с небес...

Нет, до спасения его дивизии было еще далеко, но без плана прорыва, доставленного лейтенантом, надежд на спасение не было вовсе. Обратная дорога оказалась длиннее, (противник продолжал наступать) и гораздо опаснее. Избе­гать боев с немцами группе лейтенанта Замалеева не удава­лось. Из двенадцати бойцов потеряли восьмерых, двое были ранены, среди них и командир.

...Чтобы выслушать доклад лейтенанта, в медсанбат при­было высокое начальство. Хвалило за выполненное задание, обещало награды живым. О мертвых не упоминали. А он не мог не думать о них, своих первых подчиненных, оставлен­ных в безымянных могилах под Старой Руссой. Снова и снова переживал эти дни. И в медсанбате, где врачи настаи­вали на ампутации ноги, а он противился, и потом, в сибир­ском госпитале, где провел почти полгода. Ему предстояло еще многих терять. Одних - особенно близких и дорогих, других — которых толком не успел узнать. Но и сейчас почти каждого помнит. Удивительна эта неизбывная боль памяти. Всего за войну у него четыре ранения. Из них два, по медицинским меркам, - тяжелые. Однако легких ранений в бою не бывает. Это почти всегда психологический шок, особенно острый в критической ситуации, когда и без ранения жизнь висит на волоске. Да и возвращаться после долгой отлежки в тыловом госпитале совсем не так легко, как это может представиться знающим войну только по бодрым книжкам “воспитательного значения”. Как вырастает цена чудом спасенной в бою жизни, как хочется донести ее до победы!

Половина войны - на фронте, половина - на госпи­тальной койке. Таков расклад, торжественно выражаясь, его “боевого пути”. Впрочем, иного не ожидал. Кому же воевать, как не ему, выбравшему войну своей профессией? Вот только, хоть бы на часок - домой! Но нет. В единственной из всех воевавших во Вторую мировую войну армий такая милость не положена была фронтовому солдату, даже и в награду за пролитую кровь и страдания.

До последних сроков не хотела выпустить его война из своих цепких объятий... В феврале сорок пятого Харис был ранен при отражении танкового десанта немцев на Одерском плацдарме. Командир орудия Рашид Мулюков буквально из-под гусеницы танка извлек своего истекавшего кровью коман­дира. Но еще до перевязочного пункта не успели донести, как снова настиг его осколок разорвавшегося вблизи снаряда. Он не почувствовал боли. Был без сознания.

Победу встретил в госпитале. Передний край уже не звал его. Позади была война, всю меру тяжести которой он испы­тал. Впереди — жизнь, которая казалась бесконечной.

*

Как-то Харис сказал мне:

Училище сделало из меня командира, но солдатом я стал на фронте. Я знаю, что он имел в виду не место в боевом расчете, а тот обязательный состав духовных и нравственных качеств, без которого не стать солдатом, то есть, по давнему Петровскому уставу, носить “звание общее, знаменитое для последнего рядового и первейшего фельд­маршала”. Иной и до генеральских густых погон дослужился, а солдатом так и не стал. То ли не по своим нравственным свойствам профессию выбрал, то ли не того героя взял в образец.

Высшей школой солдата был передний край фронта, не каждый выдержал его строгий экзамен. Особая это была полоса земли, в которой сосредоточились содержание и смысл войны. Впереди — грозный, жестокий противник, позади огромная масса армии с ее резервами и тылами, штабами и полководцами, вся изнуренная войной страна.

“Окопы переднего края - солдатская наша судьба”, не помню, чьи это слова. Но что судьба — это точно. Сюда никого специально не отбирают. Разве только в порядке нака­зания. Здесь ближе всего к смерти, предельный по своим тяготам солдатский труд и меньше всего наград. Но именно здесь складываются особые отношения между людьми. Наверное, не дружба (ведь друзей выбирают), скорее братство. Сюда не любили добираться “особисты” и полити­ческие работники. Не только потому, что опасно, но из-за того, что “стукачей” здесь найти трудно, а в громких призы­вах солдат переднего края не нуждается. То было, может быть, единственное место, где люди впервые почувствовали себя людьми. И потому еще много лет после войны снились солдату не бои и бомбежки, атаки и артналеты, а оставшиеся навеки молодыми его братья по судьбе. Любимый герой Константина Симонова из его военной эпопеи говорил: “На войне при всех своих недостатках все же ЧЕСТНО живем. Надо и после войны не хуже жить”.

Получилось ли жить “не хуже”, то есть по чести и по совести, а не по лжи? У каждого свой ответ. Только многое зависело от того, сохранятся ли в новой жизни нравственные правила переднего края.

***

Еще пятнадцать лет после войны прослужил Харис Замалеев в армии. Последние годы командиром полка. Каж­дый, кому знакома военная служба, знает, какая это многотрудная, хлопотливая должность. Он и командир-единона­чальник, и хозяин, и отец подчиненным. Недаром во все времена было принято за глаза называть его “батей”, незави­симо от возраста. Так уж заведено, что ничего в полку без его, “батиной”, воли не делается, и за все он в ответе, пуще же всего - за жизни и здоровье вверенных ему людей. Не только перед начальством, но и перед собственной совестью, и, если хотите, перед Богом. И хорошо, коль всю ночь дремлет на прикроватной тумбочке неизменный телефон, а разразится внезапным звонком - жди беды.

Скажут: теперь в армии по-иному, другие приоритеты в службе. Оттого и проклятая “дедовщина”, и голодные солдаты, и запущенная боевая подготовка... А если бой — то унизительные неудачи и неоправданные потери. Есть в том обидная правда. Многое растеряно из наследия командиров великой войны, еще больше приобретено новых недугов. И все-таки не выдержала бы армия жестоких ударов послед­них лет, сломилась бы окончательно, не будь у нее само­отверженных, преданных службе ротных и полковых коман­диров. Почему именно эти категории военачальников в пер­вую очередь названы? Да потому, что на них издавна армия держится.

...Полковник Замалеев был одним из лучших командиров полков Белорусского военного округа. Все было при нем: прекрасное владение специальностью, богатейший опыт войны, любовь к службе, неизменное уважение подчиненных. А расстаться с армией пришлось, не достигнув сорока лет, за несколько месяцев до выслуги, положенных офицеру запа­са льгот. Увлеченный боевыми ракетами столь же самозаб­венно, как и кукурузой, Никита Хрущев вершил в армии реформу, в результате которой оказались лишними десятки тысяч офицеров, в большинстве своем фронтовиков. Как это повелось, с жестокой решительностью и самоуверенной некомпетентностью ломались “через колено” уклад и тради­ции армии, судьбы служивших ей верой и правдой людей.

Престиж армии упал до небывало низкого уровня, особен­но командного состава боевых частей - передовой линии каждой армии. Все чаще выпускники училищ и академий слезно выпрашивали у кадровиков должности “без людей”.

Вместе с фронтовиками уходили из армии отношения войско­вого товарищества, бескорыстия, преданности службе. Даже святая годовщина Победы потеряла статус нерабочего дня. И это тоже было “знаковым” событием того времени.

Спешу заметить: к те же годы шло коренное перевоору­жение армии, приходили новые высококвалифицированные кадры. Я сам, как один из первых ракетчиков сухопутных войск, причасти к освоению новой техники, знаю, каких усилий это требовало. Но речь сейчас о морально-этической основе армии, без надежности которой нет ее боевой мощи. И каждая реформа, в том числе и нынешняя, не может этого не учитывать.

...Харис Замалеевич не привык жаловаться на преврат­ности судьбы. Но и он, конечно, переживал происходившее как обидную несправедливость. Служба в армии не была для него формой простого трудоустройства. Она была смыслом его жизни. Он оставался верен своему солдатскому долгу в самых грозных испытаниях, выпавших на его долю. Но разве нет у государства обязанности перед своим защит­ником? И все-таки ни тогда, ни позже не пожалел Харис Замалеевич о своем выборе. Он еще долго будет трудиться, как всегда, с полной отдачей и безотказностью на долж­ностях, далеких от его призвания, но армия останется для него близкой и дорогой. Его любовью и болью.

 

***

Слева направо: Хабибуллин А.А., участники Великой Отечественной войны: Замалеев Х.З.,

Харис-хазрат Салихжан, Ихсанов Х.Х., Лебедев П.П., Вишневский В.В., Концевой А.И.

Музей истории КГАСУ, май 2000 года


 По особо торжественным поводам, а на День Победы - непременно, он облачается в специально пошитую на этот случай парадную форму, которую носит с точным соблюде­нием установленных правил, не допуская даже извинитель­ных для старого отставника нарушений. И тогда каждый может увидеть его награды: два ордена Красного Знамени, два Отечественной войны 1 степени, орден Красной Звезды, редкий ныне - Александра Невского. Кроме того, медали и послевоенные уже награды. Это знаки высокого отличия. Но дело не только в официально установленном их достоинстве, но и в том, при каких обстоятельствах получены. Каждый фронтовик знает: одна цена скромной медали, врученной командиром полка выжившему в пехотной атаке солдату, другая - ордена, полученного за заслуги на штаб­ной работе при высоком начальстве. У Хариса все награды за бой, за личное и непосредственное в нем участие. После Прохоровского безумно жестокого сражения на Курской дуге командир батареи Замалеев был награжден Орденом Крас­ного Знамени, который особенно высоко ценился на фронте. Первым в дивизии. Потому и особенно запомнился. Распреде­лить другие по подвигам ему, как и многим фронтовикам, трудно. Сотни боев, неимоверная тяжесть повседневного фронтового труда, постоянная угроза для жизни это и многое другое, что уже и забылось, сплавлено в один подвиг бойца переднего края. Хариса Замалеева смущают слишком высокие, по его мнению, слова, обращенные к ним, которым досталось счастье и в войну выжить, и вот уже свыше полу­века ежегодно праздновать годовщину Победы. А тех, кто вынес на себе самую большую тяжесть войны, заплатил за Победу самую высокую цену, давно уже нет среди живых. Ушли незамеченными, многие, не получив даже медали. Так мало им досталось при жизни признательности за их подвиг, и так быстро исчезла память о них. Я понимаю Хариса. Это чувство фронтовика, знающего цену неприметного, но вели­кого солдатского подвига и горечь несправедливости чело­веческой памяти. Я не знаю, как назвать это чувство. Не подберу нужного слова. Пожалуй, лучше Твардовского не скажешь:

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны,

В том, что они, кто старше, кто моложе,

Остались. И не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь,

Речь не о том, но все же, все же, все же...

 

Вот по этому царапающему многие годы душу “все же” узнается истинный солдат переднего края, не по документу и повышенным претензиям, а по правилам, которым остает­ся верен всю жизнь.

События последних лет потрясли старого солдата. Неожи­данно, как будто в результате природной катастрофы, распа­лось государство, которое казалось нерушимым и вечным.

Исчезла партия, которой был верен почти пятьдесят лет. На большие и малые осколки раскололся монолит армии, выдер­жавшей тяжелейшие удары грозного врага. Ребята-перво­курсники не знают, что написать в сочинении на тему “В чем для меня смысл понятия “Родина”?” Служить для них в армии не только страшно, но и унизительно. Мы стали больше знать о прошлом, но меньше понимать настоящее.

Харис Замалеев старается избегать шумных политических тусовок, в которые втягивают ветерана различные партии и движения. В обществе и без их, ветеранов, “вкладов” через край - взаимного недоверия. Может быть, им, старикам, предназначено вносить в растревоженное общество спокой­ствие и сдержанность? Не в этом ли мудрость старшего поко­ления? И потом - как бы ни называлась его страна, какой бы путь в будущее она не избрала, какие бы государственные символы ни носила, это его Родина, и другой у него нет и не будет. А значит, остается солдатский долг верности. Но и встречные обязанности государства и общества перед свои­ми защитниками тоже остаются.

В тот самый миг, когда, вступая в ряды армии, солдат произносит торжественные, даже страшные по своим возмож­ным последствиям слова присяги (“Не щадя крови и самой жизни”), государство берет на себя обязанность защищать его честь и достоинство, с умом и ответственностью распоря­жаться его жизнью. И хотя это встречное обязательство не объявляется во всеуслышание, оно столь же нерушимо, как и клятва солдата. Но сколько раз в давнем и близком прошлом государство, представленное политической и воен­ной властью, безнаказанно предавало своих защитников, унижая лживыми обвинениями и позорными наказаниями в канун войны, оставляя без помощи в гигантских окружениях в ее начале, отказываясь от миллионов попавших в плен бойцов, бросая в плохо подготовленные, а то и бессмыс­ленные кровавые операции. Еще не утихла боль чудовищных жертв великой войны, а снова кровоточат свежие раны потерь в Афганистане и Чечне, боль которых усиливается позором поражений по вине безответственных политиков и незадач­ливых полководцев. “Слово, которое зачастую является пустым звуком для государственного деятеля, становится грозной силой для солдата. То, что один произносит легко­мысленно или с коварным умыслом, другой пишет на пыль­ной земле своей кровью”. Это остающиеся справедливыми слова предостережения сказаны полторы сотни лет тому назад замечательным французским писателем и воином Альфредом де Виньи в книге с примечательным названием “Неволя и величие солдата”.

 

***

 Все связано в жизни, и не порвалась нить времен, как пугают пессимисты. Только преемственность поколений не в унылой передаче из прош­лого в будущее одной и той же эстафетной палочки. В каждом времени сложно и противоречиво преломляются судьбы пред­шествующих поколений. Нельзя понять настоящего, не обра­щаясь к прошлому. Но жить все-таки надо, глядя в будущее...

 

PS. Харис Замалеев скончался осенью 2002 года.


50 лет со дня Победы. На митинге во дворе вуза выступает Замалеев Х.З.

Слева от него: Лебедев П.П. и ректор Куприянов В.Н. 1995 год

День Памяти Замалеева Хариса Замалеевича в музее КГАСУ.

Выступает декан ФИСиС Самигуллин Р.С. 19 марта 2010 года

Замалеев Зуфар Харисович и Замалеев Айнур Зуфарович - сын и внук Хариса Замалеевича.

Музей КГАСУ, 19 марта 2010 года

 

 
© 2024 Музей КГАСУ